4:00. Откуда-то издалека звук гонга — сигнал к пробуждению. Кое-как встаю, умываюсь, бреду в зал для медитаций. По расписанию медитация на 2 часа — с 4:30 до 6:30. Набираю всевозможные подушки для медитации, скамейки, пробую все варианты, чтобы хоть как-то снизить нагрузку на спину. Кажется, что в зале я одна такая, всем мешаю своим ёрзанием. Не могу сосредоточиться на технике. Боль, боль, боль. После завтрака подхожу к менеджеру курса, спрашиваю, можно ли медитировать с опорой. Говорит, что нельзя. Я готова разрыдаться.

Эта фраза — как спусковой крючок. Вспоминаю, как готовилась к полумарафону. У меня тогда был клиент, многие сотрудники которого бегали. Бегали причём марафоны, ультрамарафоны, трейлы. В общем, крутые ребята. А я себе бегала бы по 5 км и прекрасно себя чувствовала, но нет что-то меня потянуло тоже ставить рекорды. Смотрела на зал медитирующих с ровными спинами, и мимо меня пробегали те атлеты. Все ведь могут. И ты сможешь.

Я пробежала полумарафон. Получила свою медаль. Медаль античуткости. После полумарафона несколько дней едва могла встать. В какой-то момент поняла, что всё-таки не у всех болит так. Что надо к врачу. У меня до этого были проблемы со спиной, плюс свёрнута шея. Но оказалось на МРТ, что всё ухудшилось. И положение было довольно серьёзным: 3 грыжи, 3 протрузии, и больше года реабилитации, когда я была на уколах и едва передвигала ноги. Иногда совсем не могла ходить. В мыслях уже представляла, как буду жить в инвалидном кресле. На меня нахлынули воспоминания. И я сказала себе, что нет, больше не куплюсь на эти «у всех».

Пришла к учителю и сказала, что не могу сосредоточиться на практике, что у меня болит спина.

Он ответил:

— Это нормально. У всех болит. Привыкните.

Я посмотрела на него и твёрдо сказала:

— У меня БОЛИТ спина.

Ч. — чуткость к себе — отныне мой ориентир. И плевать, кто и что подумал, я восседала на своём троне и радовалась, что отстояла себя. В этот раз мне помогла не сила воли, а бережное отношение к себе. Боли не ушли совсем, но стали терпимыми.

Говорят, что именно на второй день многие не выдерживают, сдаются и уезжают. Я осталась. Хотя, по-прежнему, сомневалась, что выдержу ещё 8 дней. Но теперь уже следить за дыханием было гораздо проще.

В последний день девчонки рассказывали, как с умилением за мной наблюдали. Как я словно птичка тащила на своё место пледики, подушечки, маленькие, тоненькие, подкладывала одну — под коленку, другую — под стопу, третью — под ягодицы: «Надо же, как человек может уютно устроиться даже в таком месте». Мне же казалось, что на меня смотрят с осуждением.